Привет, ну как твои дела.
Очень тревожная стоит осень в этом году, ты знаешь, у меня потемнели волосы и больше нет крыльев.
Дни галдят мимо, как цыгане на вокзале, шлепают босыми пятками по грязному цементному полу, оглядываются, вырываются, иногда на ходу небрежно задевают обшлагом рукава, овевают дымом погребальных костров и удушьем выхлопных газов. Я опаздываю, я везде опаздываю, я практически везде уже опоздала, одинокий бывший пассажир на кольцевой вокзальной, опутанный случайными людьми, вещами и происшествиями.
В опоздании тоже есть своя суть, своя сладкая полуправда - когда пропадает цель, начинается свобода.
Свобода ходить по безлюдному городу, в котором обнаруживаются все сезоны вперемешку.
Свобода бесстрашно скользить кончиком ногтя по линиям вероятности любого события. Не сбудется, так не сбудется.
Свобода грустить по тем, кто оставил в опустевших кондитерских недопитые чашки кофе, смятые клетчатые пледы - они думали, что еще вернутся ко мне. Они не вернутся никогда.
Я сажусь в нелепый троллейбус, я еду по кругу, я играю в классики на строгой набережной, исчерканной вдоль и поперек тенями почти ещё летних деревьев.
Вечером я подбираю с соседнего стула плед, раскрываю чей-то потрепанный том без предисловий, кладу на него руки, на руки - подбородок, я улыбаюсь, как жаль, что я так и не успела научить тебя говорить простые слова «спасибо» и «пожалуйста», моя личная фронда твоей наигранной невозмутимости.
Я очень надеюсь, что ты все так же морщишь нос, когда говоришь кому-нибудь гадости, что с твоего балкона все так же видны растерянные фонари, что та дохлая береза доросла до шестого этажа и твои рассветы не одиноки, и что тебе не нужно будет врать в ответ на моё случайное приветствие.
Так как твои дела?